Золотое Руно. Двенадцать подвигов Геракла [сборник 2000, худож. С. Бордюг] - Лев Васильевич Успенский

горели холодным светом, как звезды морозной ночи, и в то же время были чернее самой темной тьмы. Редкий человек мог выдержать их суровый взгляд.

И быстроглазый Линкей, опытный кормчий, глаза которого видели сквозь воду и сквозь камни, и мощный Мопс рядом с добродушным Евфалом, и еще юный Пелей, который потом родил великого воина Ахиллеса, надежду греков, — все они один за другим явились на призыв Язона.

Но еще раньше, задолго до того, как Язон отобрал из пришедших храбрецов крепкую дружину, застучали молотки и топоры неподалеку от Иолка на песчаном берегу полуострова Магнезии и в расположенных поодаль горах. То славный строитель кораблей Арг, сын Арестора, повелевая рабами и свободными плотниками, положил начало Язонову кораблю.

Язон и его дружина то и дело ходили на берег, к месту постройки. Опытной рукой брался Линкей за кормило. Придирчиво испытывали братья Бореады [4] крепкий парус. С сомнением ударял меднообутой ступней Теламон в прочно скрепленный киль. Арг только улыбался спокойной улыбкой. И скоро все должны были признать, что другого такого корабля еще не видели глаза человека.

Арг не один создал такое чудо, говорили люди. Нет, конечно! Ему, наверное, помогала мудрая Афина, богиня всякого искусства и художества. Недаром в корму корабля вделал он кусок от ствола священного дуба из ее рощи, вырезал на нем ее изображение. Без помощи богов не мог человек соорудить подобное судно!

Наконец корабль был готов. А незадолго до этого дня еще три героя присоединились к Язоновой дружине. То был славный фракийский певец Орфей, который принес с собой не меч и не копье, как другие, а только золотую семиструнную кифару; то были соперник Линкея в искусстве править рулем Тифий и мощный, точно выкованный Гефестом великан, молодой сын царя Амфитриона — Геракл. Он один среди всех ходил грустный и задумчивый; тяжелые думы омрачали его чело; страшное дело случилось с ним недавно: одурманенный богиней безумия Атэ, он в бреду убил своих детей и теперь, участвуя в трудном походе, хотел искупить невольную вину.

Все вокруг знали о тяжелом горе Геракла, и суровые воины старались, кто чем мог, скрасить ему дни, полные страдания.

Орфей же вначале не понравился своим товарищам. Он был слишком нежен, слишком красив, слишком похож на переодетую девушку. Но Язон приветливо встретил великого певца: еще кентавр Хирон рассказывал много чудесного про его песни, а Язон верил каждому слову своего мудрого воспитателя.

Отплытие аргонавтов

Наступил долгожданный срок.

Утром Арг откинул волосы с покрытого потом лба и засмеялся впервые за много дней. Суровые плотники в лад ударили по смолистым клиньям, удерживавшим судно на берегу. Подобно лебедю, сходящему с берега в воду, скользнул гордый корабль на пенные волны залива. Подобно жителю вод, острорылому дельфину, двинулся он вперед, весело разрезая белые гребни. Мощными кликами радости приветствовали его собравшиеся на берегу воины. Прорицатель же Феон поднял вверх руки и указал на легкое облачко, словно остановившееся в вышине над мачтой.

— О Нефела, властительница туч! — воскликнул он. — Мы взываем к тебе, отправляя своих детей в далекий путь по велению твоего сына! Пошли им ясное небо над спокойным морем, Нефела! Ты мать вечерних облаков и утренней свежей мглы! Разгони туманы, преграждающие дорогу мореходцам. Сделай ясными дали и благоприятным цвет зари. Не оставь их твоею милостью в пути, о Нефела!

И, обратившись к смелым воинам, он сказал, что по желанию богов надо отплывать в путь завтра, чуть забрезжит утренний свет. Легкую же ладью эту до́лжно назвать гордым именем «Арго» — в честь сына Арестора, искусного Арга, строителя дивного корабля…

* * *

Еще звучные цикады не прекратили своего звона в мокрых и блестящих листьях лавров; еще холодно было на пригорках, овеваемых легким морским ветерком, и тихий зной вчерашнего дня стоял еще в лесистых долинах; еще не успела румяная Эос [5] подняться над сонными волнами; высоко на бледном небе сияла еще маленькая Селена-Луна, и свет ее смешивался с чистым блеском утренней звезды, — когда опытный кормчий Тифий разбудил воинов Язона.

Корабль «Арго» тихо покачивался у берега. Старец Эсон вместе со многими жителями Иолка стоял на берегу, готовясь проститься с сыном. Слезы катились по его седой бороде: кто мог сказать, вернут ли назад его Язона вечно шумящие волны?

Все дальше и дальше скользит «Арго» по утреннему морю. Все выше и выше по прибрежным холмам карабкаются те, кто пришел проводить смелых.

С острой скалы смотрит на море старый Эсон, и утренний ветер треплет его мокрую от слез бороду.

А там, в безбрежном просторе моря, навстречу заре несется «Арго». Вот видно — подняли аргонавты на нем четвероугольный парус. Вот выглянуло из-за морских волн солнце, и черной точкой на его пылающем диске означился этот парус в последний раз.

— Так и всегда! — сказал Эсон, протянув в ту сторону дрожащую слабую руку. — Так сотни и тысячи лет будут уплывать смелые, сильные, молодые люди в неведомые страны. Так и всегда будут рваться за ними сердца их ближних, полные гордости и тревоги за них… И всегда, во веки веков, все они, уплывающие и остающиеся, будут в час разлуки на морском берегу вспоминать это утро, это море, этот тонущий в заре парус, парус аргонавтов!

Он не договорил и остановился. Он замолк потому, что в этот миг случилось что-то странное.

Внезапно со стороны моря пахнул легкий порыв ветра, и тотчас же на его крыльях издали донеслись неслыханные звуки. Нежное, как дуновение ветерка, мощное, словно шум морского прибоя, более сладостное, чем аромат цветов, пение зазвучало вокруг. Трудно было понять, откуда доносится дивная музыка. Одним казалось — это гребни волн превратились в певучие струны. Другим мерещилось, что столь сладко звучат натянутые над горой золотые лучи солнца, сияющие меж густолиственных древесных ветвей. Все замерли, все застыли. Даже сами старые горы как бы прислушивались к неземным звукам.

Потом все смолкло. А когда все смолкло, старец Эсон положил руку на плечо мальчика-слуги.

— Подними голову, отрок! — торжественно сказал он. — Подними лик свой, оглянись и запомни все, что видишь вокруг. И не забывай этого утра до самой твоей смерти. Ибо в это утро ты слышал то, что судьба позволяет слышать немногим. Ты слышал пение великого Орфея!

И в самом деле, то звучал голос божественного певца. Потому что, едва первый луч солнца коснулся синих риз морской богини Амфитриты, Орфей там, на носу корабля, положил пальцы на струны золотой кифары.

В